Феликс Чечик

 

* * *
Возмущается, дуется, пенится
средиземная лужа твоя.
Берегов левантийская пленница 
о скалистые бьётся края.

Ни турецкого, ни иудейского
ей не надо, но выхода нет:
неба ясного, времени детского,
дельфинария кордебалет.

Лужа лужей, но хочется тоже ей,
сквозь безвременья небытиё,
чтоб герои гомеровы ожили
и молились цари на неё.

Надоели  бездельники пляжные:
смех и виски, хутини и грех,
разговоры бессмысленно-бражные
и рассветы-закаты для всех.

Говоришь – перемелется? Мельница
обезветрилась, слёзы лия...
Негодует, безумствует, сердится
средиземная лужа моя.

 

* * *
Друг, на время февральской стужи
и отсутствующей земли,
затяни ремешок потуже,
дырку гвоздиком проколи.

Затяни, не вернись из рейса,
навсегда оставаясь «там»,
заодно у плиты согрейся,
повторяя: пропан-бутан.

Плоскогубцами,- ну же! ну же!
над конфоркою гвоздь зажав.
Затяни ремешок потуже
на развалинах трёх держав.

Не унять предотлётной дрожи
и не выделанной души...
Жжённым запахом вечной кожи,
затянув ремешок, дыши.