Евгений Никитин

***

​

Когда я выпал из гнезда,

я сразу понял - мне пизда:

торчит холодная трава,

гниет осенняя листва,

и поднимается нога,

и опускается нога.

 

А братья сверху сели в ряд:

у мамы червяка едят,

а папа с новою женой

трещат на ветке под луной,

и Бог смеется надо мной,

и Кот смеется надо мной.

 

И я смеюсь: я тоже Кот,

я разодрал себе живот,

я был и папой и женой,

и глупой круглою луной,

и приносил своим птенцам

червя, которым был я сам.

 

 

***

Иногда я не понимаю - 
зачем мне поэзия? Зачем мне поэты? 
У меня вот на полке лежит Плутарх. 
Я не читал Плутарха, 
а тут какая-то поэзия.

 

И другого всякого не читал. 
Синклера Льюиса, например. 
Другие-то все читали.

 

Я обычный молдавский бомж  
с огромными претензиями. 
Подумаешь - в очках, в костюме. 
Костюм я купил, чтобы ходить в нем на работу, 
очки - от близорукости. 
Подумаешь - филфак МГУ. 
Да я все прогуливал, 
торчал у Файзова с Цветковым, зачем - 
не понимаю, хоть убейте. 
Да я и учиться не хотел, первая жена заставила. 
Нет, я понимал, что это нужно, но не хотел. 
Считал, и так все знаю. Большая ошибка.

 

Я лежу на матрасе, пью "Wild Turkey", 
только потому, что Алена была в гостях 
у Ани Румянцевой с Воронковым и там пила 
этот "Wild Turkey". И мы теперь его пьем. 
И что? А ничего. Думали, я к чему-то веду?

 

Кстати, этот текст тоже никакая не поэзия. 
В гробу я видел поэзию. 
Выходят утонченные юноши, что-то там бубнят, 
явно сами не понимая ни слова. 
Или наоборот, великовозрастные мужи, упитые в зюзю, 
орут какие-то мудацкие частушки 
с претензией на недооцененность. 
Или, еще хуже, тетки с истерическим видом 
читают про тяжелую судьбу, про борщи.

 

Но самое страшное, что для меня 
больше ничего другого нет, 
я уже вжился, врос в эту ерунду, 
полюбил этих людей (или возненавидел, 
что, в сущности, одно и то же), 
по-другому не могу, не представляю себе 
как можно жить иначе. Выхода нет.

 

Буду слушать, буду писать, 
пополнять шкафчик "Фаланстера", 
архивы бесконечных блогов. 
После смерти меня ждет 
небольшая панихида в Фейсбуке, 
вечер памяти в кабаке. 
Скажут, был снобом, любил повыебыватьcя. 
Это составляло ядро его поэтики. 
Слово-то какое "ядро". Нарочно не придумаешь.